Автор: Арсений Плюснин
Недавно мы коротко познакомили читателя с биографией Николая Константиновича Рериха. На этот раз мы в целях ознакомления публикуем два отрывка из путевых заметок "Западного Далай-ламы", написанных им во время знаменитой Центрально-азиатской экспедиции 1924 – 1928 годов. Великий художник, чьей кисти принадлежит более 6000 полотен, выдающийся общественный деятель, трудившийся на благо развития образования и культуры в России, Европе, Америке, путешественник, побывавший в самых удалённых и труднодоступных уголках земного шара, ценитель русской старины, мистик, создатель эзотерического учения "Агни-йога" – список заслуг Николая Константиновича не ограничивается вышеперечисленным.
За время Центрально-азиатской экспедиции художник посетил, в том числе, Тибет, Монголию, Китай, Сибирь, Алтай, Индию и другие регионы. О целях этого путешествия историки ведут споры до сих пор: кто-то выдвигает версии о тайной миссии, возложенной Советской разведкой на Николая Константиновича; иные полагают, что путешественник отправился на поиски таинственной Шамбалы, сокрытой от людских глаз страны, затерянной где-то в Гималайских горах. Существует даже мнение, что "Западный Далай-лама" намеревался создать в Центральной Азии новое государство.
Как бы то ни было, дневник русского художника, помимо собственно подробностей путешествия длиною в пять лет, предоставит читателю интереснейшие сведения о культуре, истории и быте стран Востока и, возможно, пищу для размышлений. Рекомендуется к прочтению всем интересующимся восточной мистикой 🙂
________________
«Урус карош!» – кричит лодочник в Порт-Саиде, увидав мою бороду. Всюду на Востоке звенит этот народный привет всему русскому. И сверкает зеленая волна, и красная лодка, и бело-голубая одежда, и жемчуг зубов: «Карош урус!». Привет Востока!
Вот и Синай показался в жемчужной дымке. Вот источник Авраама. Вот и «двенадцать апостолов» – причудливые островки. Вот и Джидда, преддверие Мекки. Мусульмане парохода молятся на восток, где за розовыми песками скрыто их средоточие. Направо древним карнизом залегла граница Нубии. На рифах торчат остовы разбитых судов. Чермное море умеет быть беспощадным вместе с аравийским песчаным ураганом. Огненный палец вулкана Стромболи недаром грозил и предупреждал ночью. Но теперь, зимою, Чермное море и сине, и не жарко, и дельфины скачут в бешеном веселье. Сказочным узором залегли аравийские заливы – Кориа Мориа.
Японцы не упускают возможности побывать около пирамид. Эта нация не теряет времени. Надо видеть, как быстрозорко шевелятся их бинокли и как настойчиво насущны их вопросы. Ничего лишнего. Это не вакантный туризм усталой Европы. «Ведь мы же договоримся наконец с Россией», – деловито, без всякой сентиментальности говорит японец. И деловитость пусть будет залогом сотрудничества.
В Каире в мечети сидел мальчик лет семи-восьми и нараспев читал строки Корана. Нельзя было пройти мимо его проникновенного устремления. А в стене той же мечети нагло торчало ядро Наполеона. И тот же завоеватель империи разбил лик великого Сфинкса.
Если обезображен Сфинкс Египта, то Сфинкс Азии сбережен великими пустынями. Богатство сердца Азии сохранено, и час его пришел.
__________________
1 января 1926 г.
Ламы часто повторяют слова Будды: «Лампада, перед тем чтобы погаснуть, начинает чадить».
Вместо возможности тихо уехать из-под десницы даотая – новые оскорбления и бессмысленные неприятности. Вещи уже уложены. Верблюды готовы. Мы чувствуем радость покинуть опасный Хотан. Но первого января рано утром приезжает вестник даотая и конфузливо заявляет: «Г. даотай назначает вам ехать на Дуньхуан, а не на Кашгар». Мы говорим: «У нас отобрано все оружие, ехать пустыней без оружия нельзя. Не только ни одна экспедиция, но каждый купец, идущий через пустыню, имеет при себе оружие. Кроме того, нам присланы деньги на Кашгар. Кроме того, наши сотрудники американцы едут на Урумчи. И, в-четвертых, сам даотай только что согласился на наш выезд на Кашгар».
Посланный улыбается: «Все это верно, но г. даотай прислал меня сказать, чтобы вы ехали через пески на Дуньхуан».
«Но ведь туда трудно ехать! Но ведь сам даотай сказал, что в провинции Ганьсу – разбойники!»
«Совершенно верно, но г. даотай изменил свое решение и указывает вам путь через пустыню в Дуньхуан».
«Значит, мы не можем осмотреть ни Яркенда, ни Кашгара, ни Аксу, ни Кучи? Ведь все эти распоряжения китайских властей наносят оскорбление Соединенным Штатам!»
«Поговорите сами с г. даотаем. Сегодня Новый год, и, если хорошенько попросите г. даотая, может быть, он опять изменит распоряжение».
«Но мы не просить желаем, но хотим справедливости».
Вестник только улыбается и опять предлагает ехать сегодня к даотаю.
Тут же нам шепчут колоритную подробность. Ящик для нашего оружия, неисповедимо сделанный огромных размеров в виде гроба, несли на палках четверо. Эта процессия ввалилась во двор даотая во время его праздничного завтрака. Китайцы опять зашептали: «Гроб», а сам даотай побледнел и велел нести ящик скорее вон со двора в ямынь амбаня. Знает, что творит пакости, за которые придется ответить.
Едем к даотаю. Как полагается для действий трагического Гранд Гиньоль – драма смешивается с балаганом. По пути встречаем шествие с бумажными драконами, ладьями, рыбами и всякой мишурой, идущее поздравлять нас с Новым годом.
Сидение у даотая превысило всякие меры терпения. Мы говорили ему о необходимости разменять американские чеки в Кашгаре. Говорили о необходимости лечить зубы. Говорили о спешной необходимости сообщиться с Нью-Йорком. Говорили, что своим поведением он оскорбляет достоинство Америки. Говорили о всех причинах и доводах. Но даотай ответил, что мы можем идти или через перевал Санджу обратно в Индию (что явно нелепо, ибо перевал до июня закрыт льдом), или можем пойти пустыней на Ганьсу (безоружными, через разбойников, о которых он сам предупредил нас), или мы будем задержаны в Хотане. Я указал, что насильственное задержание есть арест, к чему мы не подали никаких оснований. Даотай твердил свое, повторяя, что наш паспорт, выданный по приказу пекинского правительства, негоден. Неужели г. Чен Ло, представитель Китая в Лиге Наций, не знает, как выдавать паспорта? Но даотай ни о какой Лиге Наций вообще не слыхал. Я указал, что ввиду таких оскорбительных отношений я желаю вообще уехать из Китая. Даотай свое. Люди даотая хохотали за его спиной и показывали на его голову. Препирались нескончаемо. Невозможно было проследить сложный излом невежественности и безумия. Даотай старался уничтожить нашу симпатию к Китаю. Вспомнился один наш знакомый, прогрессивный китаец в Америке. Слушая мою защиту Китая, он как-то поник и грустно спросил: «А вы сами были уже в Китае?». Я ответил: «Собираюсь ехать». Он добавил: «Поговорим после вашего возвращения».
