Автор: Артём Красин
В настоящее время словосочетание «пакистанский коммунист» может показаться многим лишь забавным оксюмороном. Однако ещё не так давно интернациональное движение за коммунизм и социализм в полной мере затрагивало все развивающиеся страны. История левого движения в Пакистане трудна и терниста, однако и сейчас там можно встретить молодых людей, для которых призывы к свободе, равенству и братству не остаются пустым звуком. Им может противостоять вся мощь государственного аппарата, использующего исламизацию в своих целях, предрассудки традиционного общества, порою грозящие самосудом (как то случилось с молодым студентом-коммунистом в городе Мардан), но приверженность ценностям индивидуальной свободы и общества социального равенства остаётся для них сильнее прагматических соображений.
Герой нашего интервью, Шахек – один из таких беспокойных молодых людей. Ненадолго остановившись в Москве у дяди, бежавшего из Пакистана в Россию в смутные 90-е годы, когда распад СССР поставил левых в Пакистане перед угрозой репрессий и физического уничтожения, Шахек нашёл время, чтобы познакомиться с российскими левыми активистами в Москве и рассказать про рабочую партию «Авами», в которой он состоит. Интервью было записано в ноябре 2016 года на английском языке, расшифровка осуществлялась мной сразу с переводом на русский:
Шахек, добрый вечер! Расскажите в общих чертах о рабочей партии «Авами».
Рабочая партия «Авами» – это итог масштабных усилий, приложенных к её созданию после падения СССР. У Пакистана были тесные связи с Советским Союзом. После вторжения Советов в Афганистан, американцы начали сотрудничать с пакистанским правительством для подготовки Талибана, и в то же самое время русские тоже начали поддерживать коммунистические движения, выстраивать организации, развивать подпольные сети и т.п. Так что пакистанцы имели достаточно тесные связи с советскими левыми. После развала Советского Союза, как и везде, власти принялись жестоко истреблять людей, связанных с коммунистическими партиями. Поэтому многие бежали в Россию, европейские страны, и некоторые там так и остались, как, например, мой дядя. Многие были запуганы или убиты, поэтому после 1993-1995, не осталось никого, кто бы заявлял о себе, как о «левом» или «коммунисте». Пакистан стал более подвержен влиянию радикального ислама. О коммунистах стали говорить, как о людях, выступающих против бога и божественного закона, что сделало их лёгкой мишенью для убийства. Убийство коммуниста в Пакистане не подвергается общественному осуждению, все приветствуют это: «Ты убил неверного. Это славно!». Тем не менее, даже после этих потрясений коммунистической партии Пакистана удалось проделать большую работу. В 2001-2002 году стали появляться люди, готовые начать всё сначала, вновь организовываться и решать проблемы. Это характерно не только для Пакистана, в это же время левые подняли голову в Латинской Америки, активизировались курды в Турции. И в 2006 году большинство коммунистов новой волны были вдохновлены на эту деятельность самообразованием или образованием, полученным в институте. Сформировалось и три больших движения: движение крестьян Пакистана, национальное антимилитаристское движение, движение юристов, тоже антимилитаристское. По сути, все они антимилитаристские, потому что вся власть в Пакистане принадлежит военным. Это… (Шахек останавливается, очевидно, в поисках слова «хунта»)… особый вид диктатуры, милитаристская диктатура. Тем не менее, молодёжь собирается вместе, левые сплачиваются, и за период с 2006 по 2011 год нам удалось вновь собрать единую партию.
То есть, партия состоит в основном из молодёжи?
Да, это так. Единая партия была собрана путём собирания единичных групп, которые основывались молодыми людьми. «Старики» обычно делились на сталинистов, маоистов и т.п., эти секты были обособлены, это слишком сильно вросло в их природу. Те же, кто реально работают вместе, как правило, молоды, для них это легче, так как они не привыкли разделяться по принципу, кто троцкист, а кто сталинист. Нам нужно единое представительство нашего народа. Так, в 2011 году нам удалось собрать единую партию, рабочую партию «Авами», представляющую народ и рабочих.
Каковы самые крупные успехи партии на данный момент?
Ну, на самом деле, мы всё ещё в процессе создания успешной политической партии. Молодые люди, вовлеченные в её деятельность, вроде меня, сталкиваются с проблемами в карьере, потом, конечно, политика страны [играет свою роль]… Поэтому процесс вовлечения в политику замедлен, проходит не так быстро, как бы нам того хотелось. Политика государства препятствует организации людей. Однако, главным успехом на данный момент является участие партии в муниципальных выборах. В 2015 г. нам удалось выиграть семьдесят мест, что очень мало, так как общее число мест составляет тысячу [sic! Число мест колеблется от провинции к провинции, кандидаты от «Авами участвовали в качестве независимых выдвиженцев, так что проверить это информацию не представляется возможным]. Но это знак того, что люди принимают нас. Потому что обычно мы заявляем, что мы социалисты, мы наследники опыта Советского Союза, мы видим проблемы и открыто говорим вам, что мы не националисты, не мусульмане, мы коммунисты и социалисты. Хотя мы не высказываемся против религии, мы даём своё видение проблем, и люди принимают нас. И в то же время, государство всё больше и больше ополчается против нас, и на встрече с Левым Блоком я говорил о Баба Джане. Баба Джан – это выдающийся глава партии на выборах 2014 года. В своей провинции (Гилгит-Балтистан) он возглавлял мощное движение, однако сейчас он обвинен в терроризме и приговорен к 80 годам заключения.
Пожизненный срок?
Да, фактически, 80 лет заключения. Это случай не только Баба Джана, но и других политических активистов из его провинции. В движении в его провинции участвовало почти 20 тысяч людей. По мере того, как нам удаётся развиваться, возглавляя различные движения, мы становимся более уязвимыми перед государством. Но мы и сильны тем, что люди принимают нас, работают с нами, участвуют в нашей деятельности, мы говорим с ними на одном языке.
Какого рода деятельности?
Допустим, в искоренении трущоб. Трущобы – огромная проблема для Пакистана, в них проживает около 30 процентов городских жителей. Власти Исламабада решают проблемы городского благоустройства, выкладывая дорожки плиткой, строя бизнес-центры и торговые центры на месте трущоб. Наша партия выступила против такого решения проблемы, указав на интересы бедняков, живущих в трущобах, и мы вместе боролись против властей. Есть около тридцати видео о трущобах, снятых нами. Нас ждал успех. Власти снесли пару лачуг и не смогли двинуться дальше благодаря нашей сплоченности. И после этого, перед местными выборами, у нас появились сочувствующие нам люди, готовые ходить по домам и вести агитацию.
Так было только в Исламабаде?
Я взял лишь один пример. Есть мощная прослойка угнетенного крестьянства, так как при пакистанском капитализме большинство сельхозугодий находятся во владении корпораций. То есть скупщик забирает у крестьян земли, перепродаёт их компании, которая потом поставляет урожай на национальный рынок. Главным торговым посредником являются, естественно, военные. В Пенджабе есть мощное движение, которому уже восемь лет, начавшееся в 2007 году. Движение до сих пор не подавлено, вспыхивают столкновения между крестьянами и военными, борьба идёт, и военные всё равно не могут взять его под свой контроль, потому что крестьяне просто не пускают к себе скупщиков. Более ста политических активистов были заключены в тюрьму. Такое же движение разворачивается в Синде, тоже сельскохозяйственной провинции, где люди борются против феодалов, которые на самом деле представляют корпорации. Самое крупное движение национального масштаба развивается в Белуджистане, против военных. Там около 20 тыся человек, но политические активисты «пропадают», так как им приходится сталкиваться с военной машиной.
Сколько членов насчитывает Рабочая партия Авами? В общем и по регионам? Я слышал, что большинство активистов сконцентрировано в Гилгит-Балтистане.
Нет, просто Баба Джан оттуда.
Я имею в виду, не является ли партия локальным движением, насколько обоснованы её претензии на национальное представительство?
Я хочу здесь сделать акцент на то, что у партии есть действительные члены и просто сторонники, осуществляющие экономический вклад в дело партии. Минимальный ежемесячный вклад – 10 рупий (sic, 6 рублей). Также у нас есть действительные члены, которые также обязаны платить взносы, уделять время партии и участвовать в её деятельности. Таких товарищей у нас около пяти с половиной тысяч. Со сторонниками-симпатизантами это число может достигать 20 тысяч.
По поводу Гилгит-Балтистана, как ты и сказал, он кажется наиболее активным, потому что там у нас есть возможность задействовать активистов на полный день. То есть там есть люди, которым можно абсолютно доверять и которые готовы делать за лидеров политическую работу, преданные активисты. К примеру, если в Гилгит-Балтистане проходит какая-либо демонстрация, они точно будут там, представляя наши идеи. Однако, пока Баба Джан в тюрьме, наше влияние на людей ограничено, так как государство арестовывает политических активистов. Приходится полагаться на случайных людей, которые появляются, делают какую-либо работу для партии, а затем исчезают. Как только они вовлекаются в деятельность, на них начинают давить, морально пытать, вселять страх в их сердца. Много активистов есть в Исламабаде, так как Исламабад – это образовательный центр и там учатся студенты со всех областей Пакистана, поэтому там больше всего работы, также в Карачи и Хайдарабаде. Это крупные города, где есть университеты и крупные производства, Молодежь стекается туда, чтобы работать на фабриках. Они вынуждены это делать из-за образовательного кризиса в Пакистане, у нас нет системы финансирования образования, даже в государственных школах. Вся образовательная система полностью находится в частных руках, и если кто-то не может заплатить за образование, то идёт работать на производство. Повторюсь, большинство промышленных предприятий находится в Карачи и Хайдарабаде.
